07
Окт
2024

О разграничении между вотчинными исками и исками о пространстве и границах в судебной практике Правительствующего Сената по земельным спорам

В статье, опубликованной на сайте 22 сентября 2023 года, мною был затронут о том, что земельные споры, которые ведутся в судах, весьма неоднородны. В общем и целом в рамках земельных споров можно выделить две большие группы:

– споры, вытекающие из земельных отношений, с одной стороны,

– и межевые споры, с другой стороны.

В случае со спорами, вытекающими из земельных отношений, в основном речь идёт о спорах о правомерности притязаний конкретных лиц на приобретение земельных участков из земель, находящихся в публичной собственности, то есть об оформлении земельных отношений на такие земельные участки, а также о спорах о правомерности использования земельных участков в соответствии с их разрешённым использованием и их целевым назначением.

Применителько к межевым спорам повестка дня характеризуется конфликтами, если выражаться дореволюционным русским языком, «о пространстве и границах земель», то есть о том, где чья земля. Как было отмечено в статье от 22 сентября 2023 года, в рамках межевых споров центр тяжести смещён преимущественно к двум большим подгруппам – межевым спорам, вытекающим из уточнения местоположения границ ранее учтённых (декларативных) земельных участков, и межевым спорам в связи с исправлением реестровых ошибок.

Ради точности следует признать, что существует ещё третья специфическая и весьма немногочисленная группа земельных споров – споры о правах на земельные участки, в рамках которых судами рассматриваются иски о признании прав на земельные участки (например, в силу приобретательной давности), а также могут быть рассмотрены иски о признании прав на земельные участки отсутствующими.

У разграничения земельных споров на три вышеуказанные группы – в соответствии с реалиями сегодняшей юридической действительности – был свой исторический прототип в эпоху существования Императорской России, то есть в период до трагического падения монархии в феврале 1917 года. В частности, в дореволюционной судебной практике по земельным спорам проводилось разграничение между так называемыми «вотчинными спорами» и «спорами о пространстве и границах». Под вотчинными спорами понимались споры о праве собственности, а именно споры о принадлежности земельных участков и находящихся на них объектов недвижимости, исключающие разногласия на счёт того, где чья земля находится. В рамках вотчинных споров разрешался именно конфликт о том, кто должен быть правообладателем  земель – по обстоятельствам, которые могли, например, вытекать из наследственных правоотношений, приобретательной давности. Что касается споров «о пространстве и границах», то, если проводить параллель с реалиями сегодняшего дня, в данном случае речь идёт о хорошо знакомых нам межевых спорах. Дихотомия разграничения между вотчинными спорами и спорами о пространстве и границах обусловила различие в средствах доказывания по таким спорам, в частности, по вотчинным искам принадлежность земельных участков должна была доказываться крепостными документами, подтверждающими переход права собственности, в то время как по спорам о пространстве и границах доказывание осуществлялось, напротив, посредством межевых документов (писцовые и межевые книги, акты генерального и специального межевания).

Так, по итогам рассмотрения спора о праве собственности на имение, обусловленное конкуренцией между разными линиями наследников лица, которому принадлежала недвижимость, Правительствующей Сенат Российской Империи (далее по тексту – «Сенат») в своём решении от 27 ноября 1875 года № 1047 отметил, что «… право собственности на имение может быть приобретено способами, указанными законом, и потому безусловной силой доказательства права собственности могут служить только акты укрепления, удостоверяющие в законности способа приобретения, все же другие акты, хотя и могут служить доказательством какого-либо события, относящегося до состояния недвижимого имения, но они имеет значение лишь относительное», в последующем продолжив: «… планы генерального межевания как по назначению своему, так и по способу составления их также не имеют силы акта укрепления, то есть такого акта, который установлен законом ждя укрепления вортчинного права за известным лицом».

Вместе с тем, юридическая действительность того времени иногда порождала ситуации, когда, например, те же споры о границах иногда были отмечены не конфликтом межевых документов, имеющихся в распоряжении истца и ответчика (в таком случае по сути имела место, если выражаться современным языком, «реестровая ошибка»), а крепостных документов (сегодня мы именуем их правоустанавливающими документами), с одной стороны, и межевых документов, с другой стороны, что во многом объясняется тем, что граница между вотчинными спорами и спорами «о пространстве и границах» не всегда была определённой.

Так, в 1893 году Сенат рассматривал в кассационном порядке спор (решение от 21 апреля 1893 года № 55) между титулярным советником В.И. Толли и А.А. Тарновской по поводу владения прудом. В.И. Толли был наследником И. Толли, который в 1880 году приобрёл на публичных торгах имение, в состав которого входила четвёртая часть рыболовного пруда под названием «Кандыбовская гребля». Конфликт В.И. Толли с ответчиком А.А. Тарновской был продиктован тем, что ответчик обратила пруд в своё единоличное владение. В итоге В.И. Толли обратился Нежинский окружной суд с иском о признании владения А.А. Тарновской незаконным (то есть по сути был предъявлен иск об истребовании имущества из чужого незаконного владения). В.И. Толли обосновывал свои притязания на пруд крепостным документом (так называемая «данная») 1880 год, в то время ответчик А.А. Тарновская ссылалась на результаты генерального и специального межевания, которые были зафиксированы межевым планом от 1878 года, утверждённым межевой палатой (аналоги современной корпорации «Роскадастр»), и в соответствии с которым пруд «Кандыбовская гребля» был однозначно замежёван исключительно в пользу Андрея Кандыбы, который являлся правопредшественником А.А. Тарновской. Поскольку относительно «данной» 1880 года межевой план 1878 года был более ранним документом, спор был решёл Нежинским окружным судом и Киевской судебной палатой в пользу А.А. Тарновской. Утверждая решения судов нижестоящих инстанций, Сенат в своём решении от 21 апреля 1893 года отметил следующее: «если межевой план … может быть принят доказательством владения ответчика неудобной землёй, к его земельной даче принадлежащей, то очевидно, что представленная истцом данная, как документ позднейший, не может уже сам по себе служить лучшим доказательством для разрешения спора о праве собственности на этот пруд»*.

* Впрочем, давайте спросим себя, возможна ли такая ситуация в наши дни. То есть можно ли представить себе ситуацию, когда лицо приобретает земельный участок, не имея чёткого представления о его пространственных границах? На данный вопрос приходится ответить утвердительно, если помнить о том, что предметом гражданско-правовых сделок по-прежнему могут быть неуточнённые («декларативные») земельные участки – на сегодняшний день не допускается только предоставление таких земельных участков из земель, находящихся в публичной собственности (п. 24 ст. 39.16 Земельного кодекса РФ). Действительно, лицо может приобрести земельный участок, границы которого не установлены, и в силу этого не иметь чёткого представления о том, где простираются границы такого земельного участка, что обуславливает необходимость проведения процедуры уточнения местоположения границ.

Столь очевидно проводившаяся дифференция между вотчитнными спорами и спорами о пространстве и границах была обусловлена тем, что в юридической практике, имевшей место до 1917 года, не достигалась синхронизация крепостных и межевых документов. Так, как отмечал С.П. Кавелин в своей замечательной работе «Межевание и землеустройство» (стр. 26), написанной в 1914 году, «… в настоящее время в России нет ни одного учреждения, занятого приведением в соответствие актов межевания с актами крепостными … Планы и межевые книги в настоящее время не почитаются документами крепостными, а совершение крепостных актов на земли не сопровождается их отмежеванием в натуре». Насколько нам известно, в наши дни формально можно провести водораздел между правоустанавливающими документами (акты, на основании которых возникают права на землю) и землеустроительной документацией (межевые планы), а также между реестром прав и реестром границ, однако в наше время образование земельных участков – как при их предоставлении из земель, находящихся в публичной собственности, так и при преобразовании существующих земельных участков – неизменно сопровождается установлением их границ (определению границ способствует изготовление схем расположения земельных участков на кадастровом плане территории и межевых планов), отображаемых на общедоступной публичной кадастровой карте, в связи с чем, если не принимать во внимание ситуации, когда происходит приобретение неуточнённых земельных участков, приобретатель всегда может иметь представление о границах приобретаемых земельных наделов (собственно, в случае с приобретением неуточнённых земельных участков проблема отчасти снимается тем, что в распоряжении приобретателя так или иначе находятся или могут быть им получены из государственного фонда данных документы, в соответствии с которыми должна осуществляться процедура уточнения местоположения границ земельных участков).

Настоящая статья будет не последней заметкой, в которой рассматриваются закономерности земельных споров в практике гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената Российской Империи.